Итак, с того времени Кхьенце Ринпоче прикладывал все возможные усилия для того, чтобы приносить пользу другим живым существам, делая это с той неиссякаемой энергией, которая была характерна для линии перерождения Кхьенце. Сам он так рассказывает о времени, проведённом с Дзонгсаром:

Когда я впервые приехал, Кхьенце Чокьи Лодро рассказал мне, что в прошлую ночь ему снилось, что он встретил первого Кхьенце – Джамьянга Кхьенце Вангпо. По его мнению, моё прибытие на следующий день после подобного сна являлось очень хорошим знаком.

Мой первый визит длился не более двух месяцев. Постепенно я начал приезжать к Ринпоче каждое лето, возвращаясь на зиму обратно в Денкхог или странствуя по Тибету, чтобы встретить других учителей и получить у них учения.

Для меня приезд к Дзонгсару всегда был выдающимся событием, и я каждый раз с нетерпением ждал встречи. Я всегда останавливался в доме Ринпоче. Обычно мы ели вместе, и потому у нас была возможность поговорить. Когда люди приходили к нему на аудиенцию, я уходил в другую комнату и практиковал там то тех пор, пока он снова не освободится, чтобы мы могли продолжать нашу беседу. Несмотря на то что довольно много монахов из монастыря Ринпоче не особенно увлекались изучением и практикой Дхармы, воспринимая свои монашеские обязанности как рутину, те из них, кто обучался в монастырском колледже, относились к своей учёбе очень серьёзно и всегда были рады лишний раз побыть в присутствии Ринпоче, который, в свою очередь, получал удовольствие от общения с ними. Но я слышал, как они жалуются друг другу, что, когда приезжаю я, у Ринпоче не остаётся времени на общение с ними.

Когда я уезжал, он обычно провожал меня до двери своего дома. Он отпускал меня с неохотой, и часто я даже замечал, что у него на глазах наворачиваются слёзы.

Кхьенце Чокьи Лодро, так же как и я, был тертоном, и однажды он сказал мне:

– Тебе следует открыть много терма, поскольку они принесут существам большую пользу. Прошлой ночью я видел сон. В небе плыли облака в форме восьми благоприятных символов, и среди них были видны будды и бодхисаттвы. Из этих облаков лился дождь нектара, приносящего благо всем живым существам. Тебе следует открыть терма и распространять содержащиеся в них учения.

Затем он попросил меня даровать ему посвящения из открытого мной терма, и я с радостью согласился.

Я попросил Ринпоче дать мне совет по поводу того, стоит ли мне уйти в ретрит до конца жизни. Он ответил:

– В этом нет никакой необходимости. Я подумаю о том, как тебе лучше организовать свою жизнь.

* * *

Кхьенце Чокьи Лодро попросил Кхьенце Ринпоче направиться в провинцию Амдо и передавать учения «Сокровищница заново открытых учений». Вот как вспоминает это путешествие супруга Ринпоче:

Ринпоче направлялся в монастырь Реконг, находящийся неподалёку от озера Коконор[3] в провинции Амдо. В один морозный день встретившиеся на пути кочевники пригласили его в свою палатку и поднесли ему и его спутникам довольно много необходимой в пути провизии – масла, сушёного мяса и сладкого сыра. Ринпоче попросил одного из своих помощников внимательно следить за лошадьми, чего раньше никогда не делал. Когда подошло время уезжать, с криками вбежал помощник, и выяснилось, что все лошади пропали. Он рассказал, что отошёл буквально на минуту, и, видимо, за это время лошадей кто-то украл. К счастью, у этих кочевников было множество яков, и они подарили несколько из них Ринпоче, благодаря чему он смог добраться до Реконга; правда, ушло на это около месяца.

Дилго Кхьенце Ринпоче в Реконге.

Фото неизвестного автора

Дилго Кхьенце Ринпоче в окружении йогинов из Реконга, Амдо.

1950-е годы. Фото неизвестного автора

В монастыре Реконг Ринпоче даровал посвящения из цикла «Сокровищница заново открытых учений». Это событие длилось около четырёх месяцев, и в нём участвовали тысяча девятьсот йогинов. Когда семья, у которой остановился Ринпоче, узнала о случае с кражей лошадей, то все они очень расстроились. Но Ринпоче уверил их, что путь был вполне комфортным, что он успешно добрался до места и поэтому теперь уже не стоит ни о чём сожалеть. Однако некоторые из йогинов, о которых шла молва, что они обладают особыми способностями, сразу же заявили, что просто так этого не оставят. Через две недели после того, как Ринпоче начал давать посвящения, в Реконг прибыли те люди, что украли лошадей, и стали умолять Ринпоче забрать их обратно. Он же в свою очередь ответил, что в данный момент ему не нужны лошади и они могут оставить их себе. Однако похитители и слушать ничего не хотели, поскольку после кражи лошадей с ними стали происходить неприятность за неприятностью – все их коровы стали давать вместо молока кровь, на одного из детей напали стервятники (чего никогда не случалось прежде), а множество членов клана заболели тяжёлыми болезнями. В конце концов они просто оставили лошадей у стен монастыря и убрались восвояси.

Ринпоче оставался в монастыре Реконг в течение года и давал учения на склоне красивого холма, где в XIX веке жил выдающийся йогин Шабкар Цогдруг Рангдрол. В одном месте из земли поднимался большой камень, за которым росло дерево. Шабкар Цогдруг Рангдрол любил сидеть на этом камне и петь свои знаменитые песни реализации. Местные жители организовали всё так, что место Ринпоче располагалось на этом камне, и, когда он начинал петь спонтанные песни реализации, в небе появлялись радуги или начинали падать крупные снежинки, напоминавшие бутоны цветов. Люди говорили друг другу, что «похоже, Кхьенце Ринпоче является перерождением Шабкара».

У Ринпоче был помощник, мастер ритуалов по имени Ачог, которому он частенько давал нагоняй. Как-то раз ночью Ачог попросту сбежал, оставив в качестве подношения отрез сукна и записку, в которой говорилось, что он не способен эффективно выполнять свои обязанности помощника Ринпоче и поэтому решил уйти. Примерно через месяц пешего путешествия он достиг лагеря кочевников в Гологе. Некая женщина, жившая со своей дочерью в одной из палаток, сделанных из чёрной шерсти яка, попросила его провести для них определённый ритуал, предложив взамен кров и пропитание. На улице стоял настоящий мороз, и ему некуда было идти, поэтому он в конце концов согласился.